Леонид Анатольевич Наумов (род. 20 декабря 1961 года, Москва, СССР) - историк, заслуженный учитель РФ, кандидат исторических наук, директор ГОУ Гимназия № 1505 с 2001 года. Автор ряда работ, посвященных истории НКВД и репрессий 1937-1938 года («Большой террор »).
Биография
Леонид Наумов родился 20 декабря 1961 года в Москве . Один его дед, Наум Наумов, был военным разведчиком, в 1933-1936 годах работал в Берлине «под крышей» советского торгпредства , занимался новейшими вооружениями Германии. В октябре 1937 года он был арестован, в марте 1938 - расстрелян. Второй его дед, Иосиф Яхнис, был военным летчиком, участвовал в освобождении Белоруссии , и окончил войну в звании полковника .
В 1984 году Наумов окончил исторический факультет МГПИ им. В. И. Ленина (с 1990 года - МПГУ). В 1984-1986 годах Наумов служил в Ракетных войсках стратегического назначения в Белоруссии и на Алтае . По возвращении со службы работал в школе. Со школьных лет и до конца 1980-х годов Наумов с Евгением Маркеловым участвовал и руководил различными подпольными движениями левого толка («Отряд имени Че Гевары », группа «Лесной народ») . С 1990 года Наумов работает в Гимназии № 1505.
В 1997 году Наумов защитил кандидатскую диссертацию по истории по теме «Отечественная историография Д. И. Писарева » . В 2001 году Наумов стал директором Гимназии № 1505. Он является заслуженным учителем РФ , учителем высшей квалификационной категории, награждён знаком «Почетный работник общего и специального образования РФ», медалью «В память 850-летия Москвы».
Женат, двое детей, один внук. Увлекается фалеристикой .
Вгляд на историю репрессий 1937-1938 гг
Наумов изложил свои взгляды на историю репрессий в ряде книг: «Борьба в руководстве НКВД 1936-1938 гг.», «Сталин и НКВД» и других. Большая часть его работ посвящена борьбе в верхушке НКВД, он выделяет ряд чекистских «кланов» и через их борьбу пытается объяснить ход репрессий. Сам он считает себя историком-ревизионистом :
Несколько лет назад я сделал для себя странное открытие: в каком-то смысле, я - «ревизионист». Оказался я «ревизионистом» совершенно неожиданно для себя. Просто поставил перед собой вопрос: чему следует отдавать предпочтение - анализу слов или поступков? То есть, следует использовать поступки людей в 1937-1938 гг. как доказательства их слов, или наоборот, искать в словах объяснение смысла поступков. Спор это не схоластический, как может показаться на первый взгляд. Речь идет об интерпретации статистического материала - «цифр» .
Причины репрессий
Наумов предполагает, что репрессии были вызваны целым комплексом факторов. По его мнению, необходимо условно разделять процессы, происходившие в 1937-1938 гг. на два типа. Первый он называет «большой чисткой», которая была направлена против номенклатуры, второй - «большим террором», который был направлен против самых широких слоев населения. По мнению исследователя, это были два различных, хотя и пересекающихся процесса, которые могли иметь разные причины, цели и проводились по-разному. Жертвы «большого террора» были репрессированы посредством различных внесудебных органов - «троек », «двоек» и т. п., а «большой чистки» - через Военную коллегию Верховного суда , часто их имена были в «расстрельных списках» . «Большая чистка», по версии Наумова, началась с целью истребления противников Сталина и по сути потом переросла в борьбу «всех против всех». Обострение политического конфликта внутри руководства страны привело к попытке применения чрезвычайных мер . В логике массовых операций (по терминологии Наумова - «большого террора») и чистки Наумов видит мотивы социальной инженерии. По мнению исследователя, «Кулацкая операция» по приказу НКВД № 00447 была нужна для окончательного уничтожения социальных групп, которые не могут принять социалистические преобразования, национальные операции же явно были вызваны страхом перед «пятой колонной », а чистка выступает как инструмент ликвидации «вредителя с партбилетом в кармане» .
Роль Сталина в репрессиях
По мнению Наумова, «Сталин во многом зависел от расстановки сил в верхах и сам был во власти страха перед потенциальными или реальными заговорами» . Наумов полагает, что в условиях политического конфликта в верхах Сталин на некоторое время потерял контроль за НКВД. В своих работах исследователь на статистическом материале пытается доказать, что в различных регионах СССР репрессии шли по-разному. Он анализирует ход «большого террора» и «большой чистки» в регионах и показывает, что в реальности очень многое зависело от специфики самой области и её руководства. По его мнению, тот факт, что в некоторых областях первоначальные лимиты приказа № 00447 были превышены в десять раз, а в некоторых остались первоначальными, свидетельствует о потере контроля над НКВД. Исследователь отмечает, что в терминах того времени потеря контроля однозначно интерпретировалась как заговор сама по себе. При этом Наумов вполне допускает, что руководящие сотрудники НКВД могли планировать смещение Сталина .
Основные работы
Напишите отзыв о статье "Наумов, Леонид Анатольевич"
Примечания
Ссылки
Отрывок, характеризующий Наумов, Леонид Анатольевич
– Ты едешь? – сказала Наташа, – я так и знала! Соня говорила, что не поедете. Я знала, что нынче такой день, что нельзя не ехать.– Едем, – неохотно отвечал Николай, которому нынче, так как он намеревался предпринять серьезную охоту, не хотелось брать Наташу и Петю. – Едем, да только за волками: тебе скучно будет.
– Ты знаешь, что это самое большое мое удовольствие, – сказала Наташа.
– Это дурно, – сам едет, велел седлать, а нам ничего не сказал.
– Тщетны россам все препоны, едем! – прокричал Петя.
– Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.
Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
В марте 1948 года на Лубянке между следователем МГБ В.А. Мотавкиным и арестованной Надеждой Александровной Улановской произошел очень показательный диалог. «Я пыталась его убедить, что я советский человек, – вспоминала Улановская. – Сказала: «Не верю, что вы всерьез думаете, что я шпионка». «Если бы мы руководствовались тем, что мы думаем, мы бы пол-Москвы посадили, – ответил следователь. – Сейчас не 37-й год. Когда мы берем человека, мы точно знаем, что он совершил преступление. Мы не думаем, а знаем, что вы – шпионка. Но шпионы бывают разные. Не обязательно быть завербованной, состоять где-то в списках. Вы давали иностранцам шпионские сведения, потому что вы настроены антисоветски».
Надо заметить, что в чем-то следователь был прав: Улановская действительно была «настроена антисоветски», но «шпионские сведения» иностранцам вряд ли передавала. Просто была откровенна (более, чем следовало бы в то время) с западным журналистом левых взглядов Д. Блонденом, написавшим в 1946 г. роман «Комната на трассе».
Но какая показательная формулировка: «Сейчас не 37-й год»! И как рано – уже в 1948 г.
До сих пор мы часто слышим эту фразу: «сейчас не 37-й год» или наоборот «это же 37-й год». Эти события так глубоко отпечатались в сознании современников, что стали такими же символами как «Октябрь Семнадцатого», «Великий перелом», «22 июня», «9 мая»
Кажется что причин этого две: труднообъяснимая, на первый взгляд, гибель сотен тысяч людей и ощущение иррациональности решений, которые принимает Власть. Каждый из этих факторов в отдельности не привел бы к такому сильному влиянию на общественное сознание. Именно сочетание Иррациональности и Трагедии формирует «образ 1937 года».
Однако «37-й год» начался не убийством Кирова или речью Сталина на февральско-мартовском пленуме. Этот «год» не закончился арестом Ежова в феврале 1939 г. Предпосылки событий уходили в 1918 г., а последствия были заметны и спустя двадцать лет…
Позиция автора этой книги может быть выражена в нескольких тезисах. Возникнув вскоре после прихода к власти большевиков, ВЧК с самого начала оказалась втянута в напряженную борьбу за власть. Уже тогда в систему была заложена возможность того, что чекисты при определенных обстоятельствах смогут играть самостоятельную политическую роль. К лету 1938 г. это случилось – мощнейшая спецслужба вышла из-под контроля высшего политического руководства. Иррациональность трагедии объясняется, прежде всего, этим фактором «двоевластия». Каждый из участников борьбы принимал политические решения, исходя из своей логики, и страна не понимала, что именно происходит. Последствия трагедии оказались настолько серьезными, что и спустя десятилетия к этим событиям возвращались, пытаясь разобраться, что, собственно, произошло.
Ответственность за трагедию несет вся политическая элита СССР второй половины 30-х. 60-0 % этих людей погибли в результате «чистки». Остальные 30 %, и в том числе Сталин, выжили, от этого их вина, не меньше, но и не больше. Единственное их отличие в том, что они могли объясниться с потомками. Они попытались это сделать, оставив официальные документы и мемуары. Теперь мы можем, выслушав их, сделать свой вывод. Это была преступная ошибка. В чем она? В том, что позволили идеологии затуманить свою голову, а политической целесообразности заглушить совесть. В том, что кровь, пролитая в годы междоусобия, ничему их не научила.
В дальнейшем все участники политической борьбы в нашей стране пытались использовать «эффект 1937 года» в своих интересах: рассматривали как возможный прецедент, пытались избежать или пугали возможностью повторения…
Книга посвящена, прежде всего, отношениям между руководством партии и спецслужб, наиболее подробно изучалась возможность партийного аппарата контролировать чекистов и попытки руководства НКВД-МВД играть самостоятельную политическую роль. Именно поэтому участие органов ОГПУ в проведении социалистических преобразований и роль НКВД в годы Великой Отечественной войны не описаны в этой книге. Лишь очень условно события могут быть описаны как «противостояние Партии и ВЧК-НКВД». На самом деле, роли постоянно менялись, и борьба шла между сильными политическими группировками, которые лишь условно связаны были с Лубянкой и Кремлем (точнее, Старой площадью).
Специфика исследования в том, что оно основано на изучении и интерпретации статистического материала, характеризующего ход массовых репрессий и эволюцию социального и национального состава руководителей НКВД. Обычно историки используют статистический материал о репрессиях как иллюстрацию бесчеловечной политики режима. Часто спор идет о количестве жертв, но принципиальный подход не меняется. Однако количество жертв – это следствие реальных поступков сотрудников НКВД. Если «цифры» больше средних по стране, то одних «дел», если меньше средних, то других «дел». Если выяснится, что эти цифры в разных регионах отличаются на порядок, то это следствие разной позиции чекистов. Тогда «слова» (официальные документы и мемуары) нужны нам для того, чтобы объяснить причины этих расхождений – интерпретировать «дела». Этот подход привел меня к тем же выводам, которые сформулированы «школой ревизионистов» (А. Гетти и др.). Кажется, что при интерпретации отдельных событий 1938 года уместно также использование «уликовой парадигмы» К. Гинзбурга.
Другим специфическим исследовательским приемом является попытка проследить судьбы чекистов, отмеченных знаком «Почетный работник ВЧК – ОГПУ». В 20-30-е гг. у офицеров ОГПУ-НКВД часто не было возможности получить награды. Поэтому кавалеры этой ведомственной награды представляли собой круг («орден») наиболее опытных и влиятельных чекистских руководителей. Их судьбы очень рельефно иллюстрируют (а части и указывают) тенденции эволюции кадрового состава ОГПУ-НКВД-МГБ-МВД. Они оказываются индикатором направления ротации в чекистской среде не только в 30-е годы, но и в 1946–1953 гг. Смерть Сталина предоставила этому кругу возможность второй раз попытаться взять под свой контроль политическое развитие СССР.
Это книга продолжает исследования, начатые в работах «Борьба в руководстве НКВД 1936–1938 гг.» и «Сталин и НКВД». Выводы, сделанные в этих книгах, событиях 30-х гг. дополнены описанием истории формирования круга «Почетных чекистов» и изучению их роли в послевоенной истории.
Хочу выразить искреннюю благодарность жене Галине Наумовой, которая постоянно оказывала огромную помощь в работе.
«Почетные чекисты»
Первый Председатель
Когда 7(20) декабря 1917 года постановлением Совета Народных Комиссаров была образована Всероссийская Чрезвычайная Комиссия при СНК по борьбе с контрреволюцией и саботажем (ВЧК), никто еще не мог предположить, какое будущее ожидает эту силовую структуру. Более того, вряд ли кто-то вообще предполагал, что организация просуществует много десятилетий. Слово «чрезвычайная» давало основание предполагать, что ВЧК создана на небольшой срок. Впрочем, история нашей страны тесно связана с историей спецслужб, и наверное, часть руководства большевиков допускала, что «что-то такое потребуется».
Уже в начальном этапе у ВЧК было два врага: основной и второстепенный. Основной – «контрреволюция», второстепенный – «саботаж». Разница между ними была в том, что для советской власти «контрреволюция» – «внешний враг» (не по отношению к стране, а по отношению к самой власти). «Контрреволюция» – это «монархисты, буржуазия, кулаки, церковники».
А «саботажники» – это «внутренний враг», чиновники. Власть. Точнее, часть Власти, которая не подчиняется политике партии большевиков. Саботаж – это «сознательное неисполнение кем-либо определенных обязанностей или умышленное небрежное их исполнение со специальной целью ослабления власти правительства и деятельности государственного аппарата». Задача борьбы с саботажем была поставлена перед комиссией Дзержинского зимой 1917 г., когда большевики столкнулись с сопротивлением чиновников. Их саботаж был быстро сломлен, и затем чекисты переключились на контроль за военспецами в РККА. Кажется, что многие характерные черты системы сформировались уже тогда, в «эпоху Дзержинского».
Леонид Анатольевич Наумов:
«Ìíå íå íðàâèòñÿ áûòü äèðåêòîðîì...»
В связи с массой вопросов, накопившихся у гимназистов, «Пугачёвка, 6» провела пресс-конференцию с нашим директором. К сожалению, ее посетило всего три пятиклассника. Мы говорили о его детстве, истории, гимназии и административных проблемах. Мы решили сделать этот материал не канцелярско-формальным, а теплым и живым, как и наш директор. Вследствие чрезвычайной объемности беседы мы размещаем ее в двух частях: одна в этом номере, другая – в следующем.
Детство, отрочество, юность
Вы учились в этой школе?
Нет, я учился в школе № 000. Она находится далеко отсюда, у метро «Речной вокзал». Я доволен своей школой и ее учителями. Но при больших симпатиях к этой школе, как человек сформировался я не там. Большую роль играла семья, еще большую - археологический кружок при Дворце пионеров на Воробьевых горах, в котором я вырос. Там были очень яркие учителя, с участниками этого кружка мы встречаемся и дружим до сих пор. Значительное влияние оказал Ленинский педагогический институт.
Чем вы увлекались в детстве помимо книг и истории?
В возрасте 10-12 лет - боюсь, что ничем. Пожалуй, еще играл в игры по истории. Когда появились компьютерные исторические игры, я обнаружил, что они придуманы человеком, игравшим в детстве в такие же игры, как я. Даже стилистика и видеоряд похожи. Я несколько раз играл в них, потому что они напомнили мне детство.
В детстве нет. А вот сейчас я увлекся коллекционированием знач-ков.
Какие книги, кроме исторических, вы читали в детстве?
Я перечитал всего Конан Дойля, Майн Рида, Фенимора Купера, Герберта Уэллса, Жюль Верна. В общем, приключения, фантастику и детективы.
А как же увлечение солдатиками?
В солдатиков в детстве я играл очень много. У меня был друг, который старше меня на 5 лет. Он очень плохо учился, не ходил в школу и большую часть времени проводил дома. Мы с ним играли в солдатиков, эти баталии занимали несколько дней и одну-две комнаты. Были выработаны правила игры, стратегия действий. Мы использовали географические карты, и сражения, происходящие на полу, дублировались перемещениями на карте. Эта страсть к картам у меня осталась до сих пор.
А почему вы решили стать именно учителем истории?
История меня интересовала с детства. В возрасте 7 лет я начал читать книги по истории, и читаю все следующие 39 лет жизни.
Я не планировал становиться педагогом. Когда я выбирал институт, в Москве было только два вуза, в которых я мог получить образование историка - МГУ и педагогический. В МГУ я пойти не захотел. Закончив институт, я не планировал быть педагогом, пошел в армию, а когда вернулся, то встал вопрос о том, где я собираюсь работать. В течение десяти лет я решал для себя этот вопрос. Пробовал работать в школе, занимался наукой, журналистикой, политикой, предпринимательской деятельностью . Оказалось, что наиболее свободным я ощущаю себя в школе.
Процесс продолжается
Леонид Анатольевич, нравится ли Вам быть директором нашей школы?
Мне нравится быть в нашей школе, но не нравится быть директором. Хотя в другой школе директором я бы точно не стал.
А что Вам в работе директора не нравится больше всего?
Директор гимназии должен отвечать за ситуации, которые он не может проконтролировать. Например, ученик получил домашнее задание, он может выполнить его, может не выполнить, и получить соответствующую оценку. Это его решение. И он сам его принял и за него отвечает. Учитель тоже сам планирует свою деятельность: ведет урок, руководит проектом, идет в поход. И тоже отвечает за то, что он сделал сам.
Директор же отвечает не за то, что он сделал, а за то, что сделали другие. Это намного сложнее психологически. Если бы можно было повлиять на других и быть убежденным в том, что они будут придерживаться договоренностей, то было бы намного проще. Но проконтролировать по-настоящему деятельность другого человека – учитель это или ученик – невозможно. В результате директор отвечает за ситуацию, которую не в состоянии проконтролировать. Это не очень справедливо и не всегда приятно.
Многих интересует вопрос: сколько вам платят?
Здесь нет никакой тайны. Моя заработная плата как педагога и директора составляет 39 тысяч рублей. Но мои доходы не ограничиваются зарплатой в школе. Доходы мои и моей семьи включают в себя еще и гонорары за написанные книги, гранты, которые я получаю, плату за лекции, которые я читаю.
Какие вы пишете книги?
Скучные (смеется) . И здесь нет никакой тайны. Я историк, и у меня выходят книги по истории 20 века.
Вы пишете их под псевдонимом?
Нет, я их пишу под именем Леонид Наумов. Я ничего не скрываю. Хотя некоторые считали, что это псевдоним.
Какие именно книги вы пишите?
Во-первых, это статьи в «Аванте+». Во-вторых, у меня вышло две книги. Первая называется «Борьба в руководстве НКВД», вторая – «Сталин и НКВД» (вышла этим летом). Они посвящены репрессиям 30-х годов.
А чем вызван интерес именно к этой теме?
Первый мотив - личный. Меня кроме родителей воспитывала бабушка. Она была старой революционеркой, два раза сидела в тюрьме, а ее муж (мой дед) был расстрелян. На этой семейной истории я вырос, и мне было интересно разобраться, что на самом деле произошло. Второй мотив – это стремление решить интеллектуальную загадку. Когда я читал статьи про эти события, то в 90 % случаев сталкивался с тем, что мне рассказывали либо страшные истории и трагические эпизоды, либо байки и анекдоты , и считали, что ничего другого мне знать не нужно. У меня было ощущение, что меня считали идиотом или трусом. Меня это задевало. И тогда я попытался найти свой ответ на эти вопросы.
Какую роль гимназия играет в вашей жизни?
Страшную (смеется) . Я не могу ответить на этот вопрос, потому что я историк и убежден, что на такие вопросы можно отвечать только тогда, когда все закончилось, в частности, жизнь. Насколько я могу ощущать, процесс продолжается. Но занимает школа очень много времени. Я в гимназии работаю 18 лет, с сентября 1990 года - большой кусок жизни. Так долго я не работал нигде. Правда, работу в гимназии я часто совмещал с другими видами деятельности : работал в других школах, занимался наукой, писал книги. Гимназия - важная часть моей жизни, но есть вещи, которые начались раньше. Я ощущаю себя не только директором. Я сын своих родителей, отец детей, супруг, историк.
Еще раз о ЕГЭ
Теперь административные вопросы. Как вы относитесь к вводу ЕГЭ? Ведь эта система совершенно не подходит нашей гимназии. Скажем, гуманитарий ЕГЭ по математике просто не напишет.
Я отношусь к ЕГЭ как к нормальной процедуре, если она используется наряду с другими, когда можно выбирать между ЕГЭ и традиционной формой сдачи экзамена. Если же она происходит не по выбору, возникает огромное количество проблем. Во-первых, «математика для гуманитариев», во-вторых, творческие дети, плохо выражающие свои мысли в форме теста, и в-третьих, некорректность тестов как таковых. В тех странах, откуда заимствована идея централизованного тестирования, тесты составлялись на протяжении 25 лет, а у нас - всего нескольких.
Изменить ситуацию я не могу, никаких полномочий кроме политических (писать письма, выступать на совещаниях) у директора гимназии нет. Решение принято на уровне страны, и оно реализуется. Когда этот процесс был запущен, говорили, что ЕГЭ - это эксперимент. Большинство педагогов и родителей подумали, что эксперимент решит, будет введен ЕГЭ или нет. А для создателей ЕГЭ вопрос стоял лишь о том, в каких темпах, сроках и форме его вводить. Эксперимент коснулся только процедуры, деталей. Никто не может сказать, чем закончится этот эксперимент, потому что однозначное политическое решение принято на уровне Государственной Думы. Недостатки ЕГЭ очевидны лишь небольшой части общества, которая с ним тесно связана: части педагогов и родителей преимущественно выпускных классов. Большая же часть общества считает ЕГЭ адекватной процедурой. Тестирование, которое должно определить, знает ли ребенок материал, сдается анонимно и его проверяет компьютер, это кажется обществу более объективным. В этом смысле решение ввести ЕГЭ демократическое - опирается на поддержку большинства.
Рано или поздно мы придем к ситуации, когда ученик напишет ЕГЭ на «2» и не получит аттестат. Сейчас существует правило «2+1» (при получении «двойки» на ЕГЭ оценка в аттестате повышается на один балл), но его же когда-нибудь отменят. Что вы думаете по этому поводу?
Сразу стоит сказать, что аттестат ученик может не получить только в том случае, если он не сдавал ЕГЭ вообще. Во всех других случаях он его получит, какими бы ни были там оценки. А «2» в аттестат могут поставить только в том случае, если ученик получил «неудовлетворительно» на ЕГЭ и эта же оценка стоит у него в году. Но для это нужно очень «постараться». Так в этом году.
В следующем году будет сдаваться уже 5 экзаменов в форме ЕГЭ.
О наболевшем
Почему некоторых учеников принимают в гимназию по блату?
Стоит отметить, что все они проходят через вступительные экзамены, так что блат здесь - понятие относительное. Такие ученики делятся на две группы. Первая (их примерно две трети) - дети учителей, которые работают или работали в гимназии. Вторая группа - ученики, набравшие полупроходной балл на вступительных экзаменах, но которых все равно взяли - по просьбе Департамента образования. Но тогда я обозначаю две вещи: говорю с родителями о том, что я готов принять их ребенка в школу и выполнить таким образом просьбу Департамента. Но учиться он должен будет сам. Если через год выяснится, что он неуспешен, я не буду второй раз реагировать на звонок из Департамента. Мы ему дали шанс. Это правило не относится к детям учителей, их мы стараемся учить несмотря ни на что.